Сердца в золотом футляре
190-летию со дня смерти Александра Испиланти посвящается
пишет Евгения Кричевская
В январе 1828 года в одной из венских гостиниц средней руки, в «Золотой груше», на жесткой кровати умирал некогда блестящий офицер Российской армии, адъютант императора Александра Первого, вождь освободительной Греческой Революции, греческий князь на русской службе Александр Ипсиланти. Умирающему было всего 36 лет, но горячее сердце его износилось слишком рано… Несмотря на полное отваги и бурной деятельности недавнее прошлое героя, возле кровати Ипсиланти п никого не было. Только его адъютант, Георгий Лассанис , который с трудом смог разобрать последнее желание умирающего: -«Хотя бы сердце мое пошлите на родину!»
Александру Ипсиланти не суждено было дожить до победы революции. Он не участвовал ни в ее великих битвах, ни в последующих за победами и поражениями распрях. Можно сказать, что его личное присутствие в Революции ограничилось лишь одним годом. С апреля 1820 года, когда потерявшему в Дрезденской битве 1813 года правую руку храброму российскому греку было предложено стать во главе тайной организации «Филики Этерия», по 7 июня 1821 года, когда в битве при Драгацане героически пал возглавляемый им Священный полк.
Почти на всех картинах, изображающих сцены из Греческой Революции, изображается развевающееся сине-белое знамя: Первое Национальное собрание в Эпидавре отречется от черно-бело-красного знамени «Филики Этерия», на котором клялся Ипсиланти и его братья, желая исправить впечатление, произведенное на испуганные Греческой Революцией европейские дворы, и подтвердить, что речь идет об освободительном движении, а не о революции против существующих режимов вообще.
Манифест, написанный Александром Ипсиланти, с которым он обращается к грекам и европейским вольнодумцам из молдавских Ясс, не уступает по силе «Гимну свободе» Дионисия Соломоса, ставшему греческим национальным гимном: «За веру, за родину! Час пробил, греческие мужи!. Давайте же призовем вновь, о отважные и великодушные греки, свободу на классическую землю Эллады!»
Гораздо чаще вспоминаются гордыня и ошибки Ипсиланти, особенно разгром Священного полка и смерть 500 юных греков – студентов европейских университетов, откликнувшихся на призыв Ипсиланти к борьбе – в битве при Драгацане, в Румынии, 7 июня 1821 года.
Преданного румынами Ипсиланти австрийцы заключают в венгерскую тюрьму Мункач, где он пробудет до 1823 года, пока его не переведут в германскую крепость Терезиенштадт. В 1827 году, тяжело больного, Александра Ипсиланти освободят из тюрьмы, но жить ему останется недолго.
Так много говорится о жертве Байрона, о том, что все свое состояние он отдал на дело Греческой Революции, и так мало, почти никогда не вспоминают горькие и вместе с тем гордые слова матери Александра и Димитриса Ипсиланти. Когда ее спросили, отдаст ли она деньги от проданного имения на борьбу за свободу Греции, мать братьев Ипсиланти ответила: «Это слишком малый взнос от женщины, подарившей Революции двух своих сыновей». Но и этот «малый взнос» — все состояние князей Ипсиланти- «мать «Филики Этерии», как называли Елизавету Ипсиланти отдала на дело борьбы за независимость Греции.
Александру Ипсиланти не суждено было дожить до освобождения Греции, его младшему брату Димитрису, также храброму российскому офицеру, героически сражавшемуся за свободу и умершему в первой столице Греции Навплионе в 1832 году – не суждено было насладиться жизнью на свободной родине. Хотя, судя по тому, как развивались последующие за освобождением события, еще неизвестно, как обернулась бы его судьба.
Через 62 года после смерти Димитриса Ипсиланти и 66 лет после смерти Александра Ипсиланти произошло нечто, что добавило новые штрихи к символике национальной борьбы греков за свободу своей родины.
В 1894 году священником церкви Архангелов при сиротском доме, носящем имя королевы Амалии, становится архимандрит Криезис, сменивший заболевшего самого первого, давно состарившегося, священника построенной в 1859 году церкви Николаоса Мурдзиноса.
Однажды, обходя свои новые владения, архимандрит наткнулся на загадочный крепко запертый ящичек. Ни церковный староста, ни служки, абсолютно никто в Сиротском доме не знал, что находится в этом ящичке. Архимандрит несколько дней рассматривал ящичек, раздумывая над тем, что могло бы означать присутствие запертого ящичка в церкви, где девочки – сироты замаливали свои детские грехи?
В один прекрасный день он все-таки решил сбить замочек, чтобы удовлетворить свое любопытство: ы ящичке находилась коробка, а в ней – точно в яйце сказочного Змея Горыныча – два отдельно завернутые в чистые белые полотенца кожаных футляра.
Возбужденный загадкой, архимандрит Криезис развернул одно из полотенец и приоткрыл кожаный футляр. В нем находился второй, чистого золота футляр, на котором красовались инициалы Д.И. Развернув второе полотенце и нетерпеливо раскрыв второй кожаный футляр, он также обнаружил в нем футляр поменьше. На этот раз серебряный, со стеклянной крышкой, на которой было вырезано «Александр Ипсиланти, 1828 год».
Потрясенный находкой и точно громом пораженный, архимандрит Криезис не стал допытываться, что находилось в драгоценных футлярах. Он вновь запаковал их и возложил с благоговением на алтарь.
Уже вечером, не в силах долее терпеть неизвестность, архимандрит поспешил к прикованному к постели священнику Николаосу Мурдзиносу. Когда он поведал ему о своей находке, священник Николаос страшно разволновался, и в течение нескольких минут только и повторял : «Вы не должны были их трогать. Не надо было их трогать!»
Архимандрит сконфузился, не зная, что и думать. Тогда старик произнес:
— Вы не должны были трогать этот ящик. В нем вот уже почти полвека, как скрывается одна великая тайна, которую доверила мне Мария Ипсиланти, основавшая этот сиротский дом. В этих футлярах находятся сердца Александра и Димитриса Ипсиланти, братьев ее мужа Георгия. Она желала, чтобы эти отважные сердца находились в Греции. Но об этом никто не должен был знать, так как Мария Испиланти считала, что нация оказалась неблагодарной по отношению к памяти этих великих борцов за свободу.
— Когда же это случилось, патер? – вскричал, окончательно разволновавшись, архимандрит.
— Тому уже много лет, я и сам не помню. Помню только, что мы с госпожой Ипсиланти спрятали этот ящичек в алтаре церкви.
Когда правительство узнало о находке архимандрита Криезиса, то обратилось к Сиротскому дому «Амалион» с просьбой передать сердца героев революции в музей. Однако, руководство «Амалиона» решило, что сердца братьев Ипсиланти должны остаться там, где их спрятала Мария Испиланти, своей благотворительной деятельностью на пользу Греции доказавшая, что она достойна носить это героическое имя.
Иногда значение для истории имеют не великие битвы, не исторические соглашения, решающие судьбу государств, и не венценосные браки, которыми скрепляют союзы великие державы. Иногда незначительно на первый взгляд событие, малая деталь рассказывает больше, чем все гимны и торжественные оды на ту или иную дату.
Особенно тогда, когда эти даты отстоят на сотню-другую лет от момента их празднования потомками.